История игры Го.
Часть 4:
Игра Го в средневековом Китае

Несмотря на проклятия писателей-конфуцианцев, Го выжило: во-первых, потому, что смогло адаптироваться к религиозным представлениям того времени, во-вторых, потому, что Го - захватывающая и весьма поучительная игра. Вероятно, Го стало обязательной частью образования каждого знатного человека еще в самые ранние периоды своей истории.

Некоторые писатели эпохи Хан, например Бан Гу, явно были способны оценить пользу игры и выразить свое понимание символически, однако первые надежные свидетельства широкой популярности Го приходятся на шестой-седьмой века нашей эры, период становления поэзии как высокого искусства, избравшего Го своей первой и наиважнейшей темой. Например, стихотворение, написанное Мен Чжао в эпоху Тян и основанное на даосской притче (широко известной любителям Го под названием «РанКа» - прим. пер.) Это история о простом дровосеке. Возвращаясь домой, он заметил двух мальчиков, играющих в неизвестную игру. Бросив случайный взгляд на доску, дровосек настолько увлекся игрой, что не мог отвести глаз. Когда же партия завершилась, оказалось, что рукоятка топора полностью сгнила. Переходя мост, дровосек увидел радугу и лишь в этот момент понял, что возвращается из Потустороннего Мира, где он стал свидетелем партии между двумя Бессмертными. Добравшись до деревни, он не узнает ее: прошло сто лет, дом лежит в руинах, все его знакомые давно умерли, и само его имя забыто. С тех пор у Го появилось еще одно название, литературное - «Сгнившее топорище» (Ран Ка).

Со временем даже конфуцианцы стали открыто признавать значение Го, называя его «разговор при помощи рук», вероятно, указывая на возможность использования игры для передачи секретных посланий. (Это тоже, в общем-то, не новость. Одно из названий Го - Сюдан - переводится как «язык жестов», и именно оно употребляется в современных книгах, когда необходимо подчеркнуть роль Го как универсального международного средства общения и инструмента для достижения взаимопонимания между представителями разных культур - прим. пер.)

Первый император династии Тян назначал игроков в Го на важные государственные должности, справедливо полагая, что тот, кто способен управлять группами камней, будет способен управлять и группами людей. Он разработал систему рангов и выделял средства на развитие особого правительственного отдела, в который входили мастера Го. Позднее один из игроков даже стал Серым Кардиналом на короткий срок. Другой правитель династии Тян объединил три конфуцианских добродетели - Ли (праведность), Чи (мудрость) и Рен (человеколюбие) - с Го. Свитки с этими иероглифами украшают в наше время стены многих Го-клубов.

На протяжении последующих трехсот лет издавалось все больше и больше книг, посвященных Го, открывая доступ к игре любому, умеющему читать. Значительную роль в распространении Го и укоренении его в сознании образованной части общества сыграло слияние буддизма, даосизма и нео-конфуцианства, а также сближение основных ветвей фен шуй - земной и небесной. Понимание Го адептами этих течений разнилось, но в одном они были единодушны - Го выражало высочайшие принципы обеих систем. Начиная с династии Тян ( когда доска увеличилась в размере до нынешних 19х19) и в особенности после свержения иноземной монгольской династии Юань Го вместе с музыкой, живописью и каллиграфией стало одним из Четырех Великих Достоинств любого образованного человека. Хватало дела и художникам. Старейшая из сохранившихся картин (исключая наскальную живопись эпохи Хан) датирована приблизительно 700 годом нашей эры. Практически все - от императоров и монахов до мартышек и небожителей - запечатлены играющими, и не только на картинах, но и на веерах и одежде.

Начали пробиваться первые ростки священного понимания и почтительного отношения к Го, которое довольно точно выразил в 1050 г.н.э. в своей книге «Классика Вейци» (китайский вариант названия игры - прим.пер.) Ван Ни, объединив мысли конфуцианцев, буддистов и даосов:

Десять тысяч существ происходят от Единого. Триста шестьдесят пересечений доски для вейци также имеют своего Единого (центр). Единое - это порождающий принцип чисел и множеств, как полюс порождает четыре стороны света.

Три сотни и шесть десятков пересечений соответствуют числу дней в году, четыре части доски по девяносто пересечений в каждой соответствуют четырем временам года, а семьдесят два пересечения по краям доски соответствуют количеству пятидневных недель в году. Триста шестьдесят пересечений поделены поровну между черными и белыми, воплощая гармонию инь и ян.

Существовало много поэтических жанров, избравших своей темой Го, которые описывали и войну, и политику, и философию, и даже любовь с позиций игры, но кое-что из темного прошлого Го было сохранено для истории стараниями одного из величайших поэтов Китая.

Су Ши (1037-1101 гг. н.э.) был ученым-конфуцианцем, придворным, страстным реформатором. Поверженный врагами, он умер в нищете, став даосом. Враги трижды ссылали его на зараженный малярией остров Хайнань, где он и написал свое знаменитое стихотворение «Наблюдая за игрой». Его сын играл с местным судьей - предположительно, человеком, в обязанности которого входило наблюдение за Су Ши и его семьей. На первый взгляд стихотворение кажется одним из множества на тему примирения человека с его положением во Вселенной, однако, возможно, все не так просто.

В первых строках Су Ши упоминает о времени, проведенном в храмовом комплексе Белый Журавль в восточных горах, где он впервые встретился с Дао и Го. Чему научил его этот опыт? Китайские стихи, как правило, имеют несколько смыслов, а потому «мгновения смысл» может в равной степени относиться как к обретению равновесия с окружением и внутреннего умиротворения, так и к смещению баланса инь и ян с намерением одержать верх в долгой борьбе.

Фраза «...близок к Пути» имеет отношение, с одной стороны, к конфуцианскому высказыванию «Если кто-то знает, что первично, а что вторично - он близок к Пути», а с другой стороны - к Пути Го, имея в виду, что юный сын Су Ши познает различия между сенте и готе, между ведущим партию и ведомым. Или, может быть, Су Ши наблюдает, как его сын учится терпению, необходимому, чтобы однажды отомстить за притеснение его отца?

Спустя два столетия, в 1330 году, ответы на заданный монгольским императором вопрос «Достойно ли для Сына Неба играть в Го?» соединили древние даосские взгляды и новые подходы:

Когда Древние создавали нечто, они позволяли его духу наполнить себя до краев, и из всего извлекали пользу, а потому нет на свете бесполезного...
Нет иного пути постичь Го, кроме как сконцентрировавшись на нем, а для этого нужна железная воля. Более того, методы организации и подготовки, пути захвата и удержания, исследование причин и принятие решений - все это задействует ту же логику, что и составление законов и отдача военных приказов полкам. Изучив эти вещи и впитав их суть, сознание остается бдительным и в мирное время.

К этому времени появилось много книг о Го, а в 1339 году «Классика Вейци», выдержавшая множество переизданий, была отпечатана с дополнением, содержавшим 300 задач. Результатом этого многовекового процесса к началу XVIII столетия стало столь трепетное отношение к игре, что биографии и записи партий гениальных игроков Фана и Шиха почитались как величайшее сокровище.

Иезуитский миссионер Маттео Риччи (1583-1610) так описывал уважение к игре и мастерам в Китае того времени:

В следующей части - игра Го в Сибири, Монголии и Тибете.